год: 1988
страна:США, Франция
режиссер: Жан-Жак Анно

время: 94 мин.

Среди прекрасных и величественных пейзажей Британской Колумбии случилась трогательная история о медвежонке, потерявшем свою мать и предоставленным самому себе, в то время как двое охотников продолжают рыскать по лесу в поисках добычи.

Судьба сводит вместе осиротевшего малыша и огромного раненого медведя. Непросто складываются их взаимоотношения, но охотники с ружьями и злыми собаками оказываются куда страшнее. Столкновение людей и животных неизбежно.

А зритель фильма оказывается в «медвежьей шкуре» и наблюдает за людьми с позиции главного героя.

Кинокритика.Сергей Кудрявцев.

Художественный и коммерческий успех лент «Борьба за огонь» и «Имя розы» 45-летний французский режиссёр Жан-Жак Анно закрепил благодаря своей пятой по счёту картине «Медведь» (на этот раз он сотрудничал с Клодом Берри в качестве продюсера — потом они сделают вместе «Любовника»), которая вызвала настоящий зрительский бум. Во Франции её посмотрели 9,1 млн. зрителей (место в общей «двадцатке» среди рекордсменов проката за всю историю), повышенный интерес сопутствовал фильму также и в других странах, в том числе — в США, где, в принципе, не любят «чужое кино». Но Анно, вообще обошедшийся без речи героев в «Борьбе за огонь», притче о доисторическом прошлом, воспользовался минимумом диалогов и в «Медведе» — так что языкового барьера не возникло. И такое обманчиво «примитивное кино», которое рассказывает о людях как о животных, а о животных — как о людях, оказалось понятным и близким для многих даже в Америке, где всё-таки привыкли к «диснеевскому» взгляду на природу: и в анимационных, и в научно-популярных лентах. А «Медведь» (как заботливо предупреждает американский справочник «Мувиз он Ти-Ви энд видеокассет») далёк от «пустышек Диснея».

Жан-Жак Анно, который любит вторгаться в неизведанные миры, отдалённые в географическом или временном плане, познавать дикую природу и человеческие взаимоотношения вдали от цивилизации, в некоем замкнутом микрокосмосе, ещё предпочитает жанрово разнообразить свои путешествия в иные времена и страны. Он прибегает к комедийным, приключенческим, детективным или мелодраматическим приёмам для привлечения публики и выступает в качестве искусного рассказчика, который способен для полноты и красочности картины чуть-чуть додумать, присочинить, не столь уж сообразуясь с историческими и научными фактами, превратить, по сути, любую натуру в захватывающее кинозрелище.

Наверно, можно предъявить упрёки «Медведю» в антропоморфизме, очеловечивании поведения медвежонка Юка с Доломитских гор в Северной Америке, который остался сиротой после гибели матери в результате камнепада, а потом сумел подружиться со злым гриззли Кааром, раненным двумя охотниками. Но Анно вместе с вдумчивым сценаристом Жераром Брашем, который адаптировал для кино роман «Король гриззли» Джеймса Оливера Кёрвуда, написанный ещё в 1916 году, не только хотел поведать добрую, сентиментальную, человечную сказку про зверей, а стремился выйти на более высокий, уже философский уровень осмысления сюжета.

Вот и американцы почувствовали эпический настрой рассказа о двух медведях, сопоставив со своей бесспорной киноклассикой: «Медведь» выходит за рамки жанра «приключения дикой природы», это — «Унесённые ветром» для кинематографа о животных» («Видео Муви Гайд»). В борьбе осиротевшего медвежонка и раненого большого медведя за собственное существование покоряет, прежде всего, жажда жизни, неистребимость инстинкта самосохранения. А величественная красота уникальной природы, снятой отличным оператором Филиппом Русло с подлинным поэтическим восхищением, убеждает в гармоничности и совершенстве мира, который саморегулируется и продолжает пребывать на этом свете вопреки естественным и искусственным катаклизмам, всевозможным вмешательствам извне.

Жан-Жак Анно в «Медведе» и иных своих фильмах, внешне непохожих один на другой, является певцом натуральности, соразмерности, суверенности бытия — как его отдельных одушевлённых субъектов, так и всей нерасчленимой реальности, которая воспринимается неравнодушно, осмысленно, во взаимосвязи с собственным естеством. «Медведь» возвращает нам контакт и с живым, и вроде бы с неодушевлённым миром, апеллируя к детской непосредственности чувств. И в то же время он ориентирован на интеллектуальное постижение (желательно каждым) своего истинного места в этом бесконечном круговороте жизни, вечном торжестве первооснов всего сущего.