Мнения были самые разные: что старик поскользнулся, что автомобиль проехал на красный свет, что старик, видно, задумал броситься под машину, что в Париже чем дальше, тем хуже, движение жуткое, что старик не виноват, что старик‑то и виноват, что тормоза у машины были не в порядке, что старик был отчаянно неосторожен, что жизнь с каждым днем дорожает и что в Париже слишком много развелось иностранцев, которые не знают правил уличного движения и отбирают работу у французов. Старик, похоже, не очень пострадал. Он все чему‑то улыбался и поглаживал усы. Приехала машина «скорой помощи», старика положили на носилки, а шофер злополучного автомобиля все еще размахивал руками и рассказывал полицейским и зевакам, как было дело. — Он живет в тридцать втором доме на улице Мадам, — сказал белобрысый парень, успевший до того обменяться несколькими словами с Оливейрой и другими любопытствующими. — Он писатель, я его знаю. Книги пишет. — Бампер ударил его по ногам, но машина затормозила раньше. — Его в грудь ударило, — сказал парень. — А старик поскользнулся на куче дерьма. — По ногам его ударило, — сказал Оливейра. — Зависит, откуда смотреть, — сказал чудовищно низенький господин. — В грудь ударило, — сказал парень. — Я видел собственными глазами. — В таком случае... Не следует ли известить его семью? — У него нет семьи, он писатель. — А, — сказал Оливейра. — У него только кошка и уйма книг. Один раз я относил ему пакет, консьержка попросила, и он велел мне войти. Книги у него везде. И такое с ним должно было случиться, писатели, они все рассеянные. А чтоб меня сшибла машина...
+8
